Каждый мнит себя стратегом
И не только видя бой со стороны! Иной готов сразиться с самым сильным партнером, но как долог путь до мастерского или гроссмейстерского турнира!
Тем не менее возможность попробовать свои силы в борьбе с теми, кто обладает более высокой квалификацией, есть практически у каждого.
Например, в сеансе одновременной игры — одной из самых распространенных и популярных форм шахматных соревнований.
Всем нам знакомая картина: столики расставляются в виде прямоугольника, внутри его остается один человек, остальные участники рассаживаются с внешней стороны, несколько вступительных слов — и заработал этот своеобразный механизм…
Трудно представить себе другой вид спорта, в котором даже чемпион мира мог бы успешно выступать в сколько-нибудь похожем соревновании. Да, конечно, на каком-то отрезке хоккейного матча обладавшему филигранной техникой Валерию Харламову удавалось обвести чуть ли не всю чужую команду. Но даже игрок уровня Харламова не сумеет продержаться в одиночку против чужой пятерки и несколько минут. Плавание? Легкая атлетика? Выходят, к примеру, на старт Владимир Сальников или Пьетро Меннеа вместе с десятком перворазрядников и уверенно их побеждают… Но в этой борьбе участники соревнуются и между собой, то есть получается целый турнир!
Шахматная игра допускает возможность столь удивительных состязаний. Иное дело, что добиться успеха в них не просто и сеансеру, и его противникам. Сразу даже на скажешь, чья задача сложнее.
В феврале 1920 года Ласкер выступал с серией сеансов в Голландии. Против него играли все сильнейшие шахматисты страны. И что же? Общий счет оказался +402—14=14 в пользу Ласкера! А вот в Московском Дворце пионеров, если сеансер набирает против мальчишек 50—60 процентов очков, он считает свое выступление успешным…
Как-то в Латвийском шахматном клубе провели хронометраж сеанса, который дал Таль 35 разрядникам. Гроссмейстер потратил на борьбу около трех часов и добился результата +26—2=7. Стало быть, на каждую партию приходится в среднем пять минут. А ведь против Таля играли в основном шахматисты первого разряда! Многие из них и сами не раз давали сеансы своим менее опытным товарищам.
В середине 30-х годов в нашей стране побывал известный американский гроссмейстер Ройбн Файн. После пяти сеансов, которые были проведены им с часами и без часов, Файн решительно заявил:
— Набрать против первой категории в Советском Союзе 50 процентов является сверхчеловеческим достижением… Я считаю совершенно необходимым сделать следующий вывод: шахматисты первой категории здесь играют в большинстве своем настолько сильно, что во всякой другой стране они носили бы звание^ национального мастера.
Теперь, наверное, понятней стала цена талевских пяти, минут!
Правда, не будем забывать, что и среди гроссмейстеров личность Таля выглядит не ординарно. Однажды Таль поразил венгерского гроссмейстера Ласло Сабо, показав ему партию, сыгранную в незапамятные времена в сеансе одновременной игры в Ялте.
— Есть ли пределы шахматной памяти? — задумчиво произнес Сабо.
Уникальной памятью обладал и Алехин. После трудного сеанса в Чехословакии к нему обратился Сало Флор, сам считавшийся одним из лучших сеансеров, которого знало шахматное искусство, и всегда проявлявший интерес к этому виду состязаний.
— Помните ли вы, маэстро, свои сеансовые партии?
— Разумеется! — ответил чемпион мира. И добавил: — Даже в сеансе я играю не только руками, а стараюсь думать головой.
Несколько партий, выигранных в этих своеобразных «мно- гоборьях», Алехин впоследствии включил в число своих лучших произведений, а ведь он считал шахматы искусством…
Бытует мнение, что успешнее всех ведут одновременную игру шахматисты так называемого интуитивного стиля. Действительно, примером Флора и Капабланки, которых Файн называет «титанами игры в сеансах», такой вывод подтверждается. Победить их или даже сделать ничью было когда-то большой честью.
Памятны сеансы, данные Капабланкой сразу же после петербургского турнира 1914 года. Кстати, в одном из них кубинец
потерпел поражение от Сергея Прокофьева, который тогда только начинал композиторскую деятельность. Через несколько лет Прокофьев достиг в шахматах первой категории.
Современников восхищала сама манера игры Капабланки в сеансах. Ходы он делал быстро, великолепно ориентировался в острых ситуациях — его способность мгновенно схватывать позицию проявлялась тут в полной мере. Кубинский гроссмейстер отнюдь не стремился решать исход партий лишь техническим путем, он много комбинировал и вообще играл гораздо острее, чем в серьезных встречах.
С выступлениями Капабланки связано немало легенд, смешных и драматических эпизодов. В книге Д. Купера и Д. Брендре- та «Неизвестный Капабланка», вышедшей не так давно на Британских островах, приводится любопытная стенограмма диалога между депутатом палаты общин от шотландского города Эдинбурга Хоггом и тогдашним премьер-министром Великобритании Бон а ром Лоу:
«Хогг: Могу ли я узнать, кто дал разрешение на проведение в стенах парламента шахматного состязания с участием шах- матиста-профессионала в момент, когда идет обсуждение важнейшего вопроса об изменении порядка землевладения в Шотландии?
Лоу: Парламентский пристав по просьбе специального комитета парламентариев, созданного по этому случаю.
Хогг: А могу ли я получить гарантию, что это не явится прецедентом к проведению в стенах парламента соревнования по боксу с призами для победителя?
Лоу: Если достопочтенный член парламента желает устроить такое соревнование и намерен принять в нем участие в надежде завоевать приз, он должен сформулировать свое предложение более конкретно. Я убежден, что палата не откажется его рассмотреть».
Речь в этой пикировке идет о сеансе одновременной игры, который давал английским парламентариям 2 декабря 1919 года Капабланка. К слову, насчет боксерского матча Хогг тоже оказался недалек от истины. Например, во время прощального турне по Великобритании Мохаммеда Али против прославленного негритянского боксера вышел на ринг мэр одного из английских городов.
Что касается Капабланки, то он всегда стремился придать шахматной игре зрелищность. Сеансы в этом смысле — средство идеальное. В 1922 году в Кливленде Капабланка дал сеанс на 103 досках! После семи часов игры он победил в 102 партиях, подарив соперникам лишь одну ничью.
Но самым памятным для шахматного мира сеансом, данным Капабланкой, стало его выступление в Ленинграде 20 ноября 1925 года, когда на средства, выделенные Совнаркомом, в нашей стране был организован первый международный шахматный турнир. С ленинградского сеанса начался триумфальный путь в
большие шахматы Михаила Ботвинника, который тогда уверенно выиграл у Капабланки.
Ботвиннику незадолго до того исполнилось 14 лет, победа над чемпионом мира сыграла огромную роль в судьбе ленинградского школьника — ведь шахматы он освоил довольно поздно. В этом возрасте Решевский, например, уже имел немалый опыт игры в сеансах, но в качестве… сеансера. О яркой и необычной судьбе Решевского, одного из самых известных шахматных вундеркиндов, у нас еще будет повод поговорить подробнее. А пока упомянем, что серия выступлений девятилетнего сеансера в начале 20-х годов перед членами шахматных клубов Берлина, Ганновера, Лондона, а затем Нью-Йорка и Лос-Анджелеса произвела сенсацию, заставив по-новому взглянуть на саму природу шахматного творчества.
Уместно здесь вернуться к вопросу о том, насколько вообще трудна задача сеансера, ведущего одновременно игру на большом количестве досок. Конечно, пять минут на партию, прямо скажем, не много. Но так ли уж важен мастеру в сеансе конкретный расчет? Ведь для него эта сторона борьбы — все равно что для художника владение кистью или карандашом. Мы смотрим на картину и даже не вспоминаем о том, как наносились мазки или штрихи, это интересно специалисту, а не зрителю… Вот и в сеансовой игре главное — быстро и точно оценить позицию, найти в ней наиболее подходящий стратегический план или тактическую идею. Ясно, что в этих областях мастер превосходит своих партнеров намного.
Второе — чисто физическая нагрузка. Тридцать столиков, стоящих вплотную друг к другу… Тридцать метров — круг. Если в среднем 50—60 кругов — некоторые участники сеанса просят пропустить ход, и обычно сеансеры идут им навстречу,— получается полтора-два километра, пройденных за три часа, то есть медленным шагом и при огромном умственном напряжении. Это уже не так легко, правда? А ведь история шахмат знает немало рекордных достижений.
В начале века несколько рекордов поставил Осип Бернштейн, пожалуй, лучший сеансер того времени. Однажды в Берлине он выступил против 80 шахматистов. Результат: +71—5=4. Сеанс продолжался всего пять часов, отличная игра!
Незадолго до начала Великой Отечественной войны в парке культуры и отдыха имени Горького в Москве Андрэ Лилиенталь дал сеанс на 160 досках, и тоже успешно. В 50—60-х годах был проведен еще ряд суперсеансов. Один из них состоялся в Буэнос-Айресе, где несколько сотен противников боролись против шведского гроссмейстера Гидеона Штальберга. Состязание окончилось в пользу сеансера, но победа далась ему нелегко: пару дней после игры он не мог прийти в себя…
Долгое время мировой рекорд удерживал Властимил Горт, сыгравший одновременно 550 партий. У него же лучший показатель в так называемых беспроигрышных сеансах: в апреле 1977 года он выступил в Исландии против 201 противника и сделал всего несколько ничьих. Однако летом 1979 года в Люцерне экс-чемпион мира среди юношей швейцарец Вернер Ху г побил достижение Горта по количеству досок. Сеанс продолжался с перерывами более суток. Сам Хуг рассказывал потом корреспонденту гамбургского еженедельника «Штерн»:
— Во многих партиях я вынужден был предлагать ничью в начисто выигранных позициях, так как к концу сеанса глаза застилала полнейшая мгла. В трех случаях я спутал ферзя с королем и совершенно перестал отличать слона от пешек. Моя правая рука, сделавшая в общей сложности более 24 тысяч ходов, ныла невыносимо, и хотелось кричать от боли… А теперь, спрашивается: во имя чего я обрек себя на все эти муки? ФИДЕ не проявила к сеансу ни малейшего интереса, и даже в знаменитую «книгу рекордов», выпускаемую фирмой Гиннес, я, как выяснилось, не имею шанса попасть, поскольку некий канадец по имени Бранимир Бребич ухитрился еще в январе 1978 года дать сеанс на 575 досках и одержать при этом победу в 533 партиях!
Результат Хуга: 560 досок, +385—49=126. Оценка им собственного достижения интересна еще и потому, что он как бы приподнял завесу над тем, что зачастую остается скрытым для зрителей и партнеров. Как ни крути, даже простой сеанс — это достаточно серьезное испытание. Во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Берлине, когда члены советской спортивной делегации должны были принять участие в кроссе, для Карпова и Таля сделали исключение: через пару часов им предстояло выступить с сеансом одновременной игры. Причину сочли уважительной — неизвестно, чья трасса длиннее…
Александр Котов любил вспоминать о своем друге, популярном московском мастере Николае Рюмине, на счету которого значились победы над Капабланкой и Эйве. Рюмин был хорошим сеансером. Гастролируя по Скандинавии, он почти все свои сеансы заканчивал с сухим счетом, причем играл быстро, красиво, в атакующем стиле, легко передвигался. Мало кто догадывался, что легкие этого молодого, жизнерадостного человека разрушены туберкулезом. Незадолго до войны Котов попросил Рюмина выступить в каком-то клубе. Тот вежливо отказался:
— К сожалению, не могу. Мне трудно двигать руками. Ты ведь знаешь, приходится на тридцати досках делать по сорок примерно ходов, значит, больше тысячи раз поднять и опустить руку. Это мне теперь очень трудно.
Выступать плохо не хотелось, а выступить хорошо Рюмин уже не мог.
Шахматные мастера, за крайне редким исключением, относятся к сеансовым выступлениям не менее ответственно, чем к турнирным партиям. Они понимают, насколько это мощное средство для пропаганды шахматного искусства. О том, что сеансы — дело исключительно полезное, неоднократно говорил Карпов. Особенно для тех районов, где своих мастеров нет, а иногородние наезжают редко, где так трудно со специальной литературой, с тренерскими кадрами. Вот почему Карпов уже через несколько месяцев после завоевания им высшего шахматного титула отправился в большое турне по Сибири и Камчатке. За одиннадцать дней он провел 13 сеансов одновременной игры, выступил с 20 лекциями. В Красноярске за его игрой следил целый стадион, несколько тысяч зрителей. Только на Камчатке было сыграно около ста партий.
Игра на стадионе, согласитесь, не очень обычна для шахматиста. Но с сеансами связано немало и более удивительных вещей.
Алехину предложили как-то дать сеанс с самолета. Он летел из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. В 30-е годы перелет этот занимал три с половиной часа. Алехин играл по радио с семью противниками, часть из которых находилась в Лос-Анджелесе, часть — в Сан-Франциско.
Похожее дорожное приключение произошло со Спасским. Он возвращался из Сочи в Ленинград, где тогда жил. Бригадир проводников, узнав, что в поезде едет Спасский, от имени пассажиров и поездной бригады упросил его выступить с сеансом. Игра проходила в вагоне-ресторане. Набралось восемь участников. Зрителей же было в несколько раз больше, и так как вагон не смог вместить всех желающих наблюдать за борьбой, подробности передавались посредством «живого телефона». Во всех восьми партиях гроссмейстер одержал победу.
Забавное происшествие случилось однажды с известным армейским мастером Ильей Каном. Его попросили выступить в одной из воинских частей, находящейся в летнем лагере.
— Молодой голубоглазый офицер,— рассказывал впоследствии Кан,— встретил меня приветливо. Он отрекомендовался помощником начальника клуба. После лекции был устроен небольшой перерыв, а затем мы отправились к месту «боя». Аккуратно расставлены столы, за досками сидят участники сеанса. В основном это молодые солдаты. Бросаю взгляд на доски, и о, ужас — на доброй половине досок расставлены не шахматы, а шашки! Пришлось, мобилизовав все свои скудные шашечные познания, начать сеанс. В шахматы удалось выиграть все партии, в шашки же, к своему удивлению, я проиграл из девятнадцати всего две партии — одному и тому же участнику. Моим победителем оказался все тот же помощник начальника клуба. Обе партии он выиграл с легкостью, не оставляющей сомнения в том, кто же из нас играет в шашки сильнее…
Конечно, и шахматно-шашечные сеансы — явление не частое. Все же как не вспомнить тут Рашида Нежметдинова, для которого такая игра была более чем привычна! Мастером по шашкам он стал раньше, чем по шахматам,— соответственно в 1949 и 1950 годах. В том же 1950 году завоевал звание чемпиона РСФСР по шахматам (подтверждал это достижение еще много раз) и серебряную медаль в аналогичном турнире по шашкам.
Некоторые из сыгранных им партий вошли в классику шахматного и шашечного искусства. Например, победа над Талем (39-е первенство СССР, 1961) — шахматы; выигрыш у Кондратьева (8-е первенство РСФСР, 1950) — шашки. Сеансы Нежметдинова пользовались у публики неизменным успехом.
Если говорить о сеансах, то возможности тут безграничны. Скажем, всегда вызывают интерес альтернативные сеансы, когда игру ведут двое или более сеансеров, делая ходы по очереди, причем советоваться им между собой нельзя… Или сеансы с часами, когда против мастера выступает небольшая группа участников, обычно не более 10 человек. У них контроль времени нормальный, а сеансеру дается время на все партии сразу.
В середине 70-х годов Давид Бронштейн и Рафаэл Ваганян провели, даже неизвестно, как его назвать — взаимный, что ли, сеанс с часами. На сцене Центрального Дома шахматиста Армении были установлены четыре доски. Партнеры имели на всю игру по два часа. Результат 2:2. Мнения участников об этом необычном матче в основном совпадают.
Ваганян: «Тяжело, но интересно».
Бронштейн: «Качество игры было на обычном гроссмейстерском уровне, а скорость в четыре раза быстрее».
Через некоторое время Бронштейн сыграл такой же матч с Талем, но уже на восьми досках. Таль тоже остался доволен игрой.
Целые турниры, ставшие в нашей стране и традиционными, и популярными, выросли из сеансов. Например, соревнования Дворцов пионеров на приз газеты «Комсомольская правда». Хорошо продумана их организационная структура: за каждую команду выступает капитан — гроссмейстер, который встречается одновременно со всей командой соперников; итоги партий гроссмейстера и пионеров складываются.
Возьмем любой из этих всесоюзных турниров. Вот пятый — он проходил в 1979 году в Риге. Сюда приехали тогда 35 мальчиков и 7 девочек, среди них 15 кандидатов в мастера и 20 перворазрядников. Экзаменовали юную смену Петросян, Гипслис, Цешковский, Савон, Рашковский и Кочиев, который сам еще недавно выступал на стороне пионерской дружины. Результат матча «Капитаны» — «Школьники» 170‘/2: 3972- Счет для молодежи вполне почетный. В Риге ребята одержали сотую победу, считая с начала этих турниров, 244 встречи к тому времени закончились вничью.
Многие участники пионерских соревнований стали мастерами и гроссмейстерами, а Гарри Каспаров — даже чемпионом мира и обладателем шахматного Оскара в 1982, 1983 и 1985 годах. Так что едва ли не всё, как видим, начинается с сеансов.
Кто-то уподобил сеансовые партии «легкому жанру» шахмат. Наверное, это довольно точное определение — шахматы разнообразны, должен быть у них и свой «легкий жанр».
Что дают сеансы самим мастерам? Кто-то полагает, что роль
сеансов, даже в качестве тренировки, незначительна для сильного шахматиста. Кто-то придерживается иных взглядов. Сошлемся все же на такой авторитет, как Алехин.
Вот что он писал:
«Сеансы для шахматного мастера представляют вполне определенную ценность. В смысле дебютной теории и техники они являются полезной подготовкой к серьезным индивидуальным партиям. Правда, обычно мастера имеют дело в сеансах с гораздо более слабыми противниками, однако здесь уместно припомнить поговорку: «сколько голов — столько умов». Даже среди слабых шахматистов обязательно встречаются такие, которые в нужную минуту находят правильный план, хитрую защиту, неожиданный маневр, наводя этим мастера на новые идеи, между тем как другие своими ошибками дают ему случай поупражняться в использовании промахов противника».
Ну а массовый любитель? Тот еще больше заинтересован в игре с соперником, который много выше по классу. Тут полученный опыт просто бесценен! А как гордится мальчишка, демонстрируя только что выигранную или хотя бы сведенную вничью сеансовую партию! Это ведь помимо прочего и большая радость…
Сеансы составляют увлекательную и красочную сторону шахматной жизни. Они воспитывают ценнейшие для шахматиста качества: стойкость, упорство, умение не пасовать перед трудностям ми; учат свободно рассуждать на языке логики, или, как образно выразился один из самых популярных сеансеров Остап Бендер, способствуют развитию человеческой мысли, облеченной в «логическую шахматную форму».