С кем проще бороться — с сильным противником или с более слабым? Ответ напрашивается, однако и тут не все просто. Алехин пишет в примечаниях к своей партии с Г. Филлипсом: «Так же как и во многих других подобных партиях, едва я достиг выигрышного положения, как мой интерес ослабел и игра утратила точность». И чуть ниже: «Всю техническую часть партии я провел несколько поверхностно».

Противник у Алехина был не из сильных, а для полнокровной борьбы гроссмейстеру требовалось соответствующее сопротивление. Хорошо еще, что преимущества хватило для победы.

Сходные трудности пришлось преодолевать Карпову во время 50-го первенства страны. Накануне он успешно выступил в ряде супертурниров, в которых ему противостояли только гроссмейстеры. А чемпионаты СССР — соревнования смешанного состава, где участвуют и мастера.

По логике вещей гроссмейстер должен считать себя обязанным выиграть у мастера. На практике же так бывает не всегда: мастер тоже достаточно хорошо владеет арсеналом теоретических и технических средств борьбы. А психологически даже обладает некоторым преимуществом: ему с гроссмейстером «можно» сделать ничью, да и проиграть не зазорно! Вот и приходится обладателю более высокого звания вкладывать в партию массу находчивости и энергии, чтобы, с одной стороны, не дать ей свернуть на ничейные рельсы, а с другой — поставить перед соперником максимально сложные задачи.

«Мастерские» шахматы оказались для чемпиона мира довольно хлопотными: в 5-м туре, играя белыми, он переступил грань допустимого риска и проиграл тбилисцу Зурабу Азмайпа- рашвили. Правда, по собственному признанию Карпова, это поражение только подхлестнуло его, последовал целый ряд убедительных побед, а на финише он позволил себе сделать даже несколько ничьих — первое место было уже обеспечено…
Каисса зачастую многое прощает шахматисту: не очень качественную теоретическую подготовку, амбиции, фантастические замыслы, приводящие фигуры на край гибели, сухость, рационализм… Хмурится, конечно, но наказывает не так уж жестоко. Расслабления воли она не терпит, и никакие титулы и звания помочь тут не могут! Даже такой титан, как Ботвинник, испытал это на себе при его-то кремневом характере!

Любопытно, что, встречаясь за доской со всеми чемпионами мира, кроме Стейница, Ботвинник добился против них положительного баланса — 104:100. Только в матчах на первенство мира со Смысловым он уступил: -Ь 17 — 18 = 34. «Но по лавровым венкам впереди оказался я со счетом 2:1»,— пошутил как- то Ботвинник.
Психологически же, видимо, наиболее трудным был для него матч 1963 года с Петросяном. Дело не только в возрасте, как полагали некоторые. Ведь и после поражения от Петросяна Ботвинник еще долго одерживал победы, занимал в турнирах первые и призовые места, а вот от борьбы за титул сильнейшего шахматиста планеты отказался совсем.
— С шахматным мастером так иногда случается,— пояснил он.— Казалось бы, много трудится для победы, но сам не знает заранее, очень и по-настоящему ли он ее хочет.
Когда Ботвинник хотел «очень», Каисса, как верный страж, стояла за его спиной. Исключение, может быть, составил только Геллер, у которого Ботвиннику удалось выиграть лишь одну партию из не очень, правда, многочисленных встреч, но тут уж надо говорить о неудобном партнере, а это — другая тема.

Долгое время не получалась у Ботвинника игра против Эйве. Накануне матч-турнира 1948 года он «задолжал» пятому чем пиону мира целых две партии, не выиграв ни одной. «Способность Эйве менять ситуацию на доске являлась для меня камнем преткновения»,— признавался Ботвинник. Готовясь к матч-турниру, он уделил решению «проблемы Эйве» особое внимание. Уже в первой встрече голландец оказался в тисках жесточайшего прессинга, и, как ни старался, ситуация эта не изменилась до конца партии. Вторую же победу над Эйве Ботвинник относит к числу своих лучших достижений в матч-турнире. И действительно, партия получилась на редкость красивой. Ботвинник хотел «очень». Он выиграл.

Победа — это преодоление. Партнера, обстоятельств, себя, самих шахмат, если, скажем, умышленно нарушается логическое течение борьбы,— Таль не раз совершал такие нарушения, впоследствии «дыры» в его фантасмагорических комбинациях находили, но «впоследствии» — это ведь не за доской! Странными казались некоторые ходы Ласкера. Особенно трудно было играть с ним шахматистам логического направления. Тот же Эйве, например, не выиграл у Ласкера ни одной турнирной партии. Стиль Ласкера, представлявший собой как бы сплошное исключение из правил, начисто выбивал педантичного Эйве из колеи. В 13-м туре знаменитого ноттингемского турнира (1936), встречаясь с Ласкером, голландский гроссмейстер настолько растерялся, что совершил зевок, названный «просмотром века». Записав ход партнера, Ласкер тут же поставил к нему вопросительный знак, еще раз изучил положение, рядом с первым вопросительным знаком вывел второй, а затем быстро выиграл. Видимо, после таких непостижимых промахов, совершаемых партнерами Ласкера, некоторые «специалисты» стали искать объяснение его побед в гипнотическом воздействии. «Какой уж там гипноз! — отшучивался Ласкер.— Просто я немного разбираюсь в людях».

Психологическая подоплека победы бывает иной раз весьма поучительной. преодоление победы Особенно если конфликт в партии носит принципиальный характер, если предмет творческого спора интересен, если, наконец, в итоге торжествует шахматная истина. Понятно, что в любой встрече сражаются две психологии: слабый опасается сильного и, как мы видели, наоборот; новаторство выступает против косности; искусство борется с рутиной и т. д. Но мы в данном случае имеем в виду не это. Ведь на узкой тропе, как писал еще Киплинг, могут сойтись лицом к лицу и сильный с сильным… И когда они отстаивают противоположные принципы, такая схватка никого не оставит равнодушным.
Вот что случилось в 14-м туре первенства страны 1981 года… Впрочем, почему в 14-м? Начало конфликту было положено на тур раньше, когда Каспаров убедительно опроверг домашнюю заготовку Тимощенко в системе Ботвинника. После встречи при анализе начались оживленные дебаты, некоторые гроссмейстеры утверждали, что план Тимощенко хорош, но в дальнейшем он допустил ряд неточностей. Каспаров возражал: новинка неудачна. К согласию не пришли. А на следующий день весь вариант вплоть до 30-го (!) хода повторил в партии с бакинцем обычно осторожный Дорфман.
И участники, и зрители затаив дыхание следили за развитием событий. Дебют и начало миттельшпиля были разыграны молниеносно. Столь же молниеносно Дорфман сделал свой 30-й ход — рекомендовал его, кажется, Свешников. Последовал не менее решительный ответ, и тут львовский гроссмейстер погрузился наконец в глубокое раздумье. Подумать было о чем: позицию вернее оценил все-таки Каспаров! Еще 13 ходов пытался Дорфман спасти безнадежное уже положение, но чуда не произошло: под угрозой неминуемого мата ему пришлось сдаться.
Да, по-разному складываются победные партии. Каспаров, можно сказать, получил одно очко за находчивость, а второе — за принципиальность. Но внешняя легкость, с которой они заработаны, не должна обманывать. Игра на победу в «больших» шахматах требует ныне необычайно высоких эмоциональных и физических затрат, потому что класс ведущих мастеров неизмеримо вырос даже по сравнению с тем, что было еще 10—15 лет назад. Шахматная жизнь становится и жестче, и сложнее, поскольку общественный престиж современных шахмат тоже не тот, что когда-то.
Средний рейтинг супертурнира в Бугойно 1980 года составил 2602 единицы по шкале Эло. Можно ли ожидать в таком соревновании большой результативности? Гроссмейстеры боролись, их нельзя упрекнуть в миролюбии. Карпов с Глигоричем начали партию в четыре часа дня и продолжали ее с небольшим перерывом на ужин до трех часов ночи. 17 часов Полугаевский пытался сломить сопротивление Ивкова, в партии было сделано 140 ходов! 13 часов потребовалось Кураице на то, чтобы переиграть упорного Андерссона. И все же из 66 встреч этого соревнования 48 закончились вничью, то есть около 73 процентов. Но вот что интересно: 5 из 18 результативных партий приходится на долю занявшего первое место Карпова. Пять побед, одержанных над достойными соперниками!
Супертурниры выигрывают сильнейшие из сильнейших. Здесь бессмысленно бороться только за очко. Спортивная сторона должна быть подкреплена творческой. В Бугойно Карпов сыграл много отличных партий. С Талем, например, чемпион мира применил новинку в меранском варианте ферзевого гамбита. За встречей сосредоточенно наблюдал Глигорич. Оказывается, ход, найденный Карповым, он анализировал месяца три и потом около года держал в секрете, надеясь при случае использовать усиление. Больше всего югославского гроссмейстера удивил тот факт, что Карпов, делая столь ответственный ход в незнакомой позиции, затратил на обдумывание всего несколько минут, а ведь теоретические справочники рекомендовали совсем другие продолжения. В свою очередь, удивился чемпион: «Эти продолжения мне и в голову даже не приходили!»
Между тем и Таль ведь играл не по книге! Турнир в Бугойно был для него не самым успешным, но рижанин всегда стремится к творческому соперничеству. Стало быть, дуэль взглядов… И нет для любителя шахмат ничего более ценного, чем такое столкновение, готовность отстаивать свое понимание шахматного искусства.
Хорошо сказал когда-то Исаак Болеславский:
— Я не стремлюсь к победе только ради очка и считаю, что настоящее удовлетворение может дать только выигрыш последовательно проведенной партии… Шахматная партия — это борьба, но в первую очередь борьба идей, и поэтому победитель, если он хочет доказать ценность победы, должен доказать правоту своих идей.

Преодоление победы…
просмотров: 1505

Добавить комментарий